Музыка, завораживающая души и пробуждающая глубокие чувства, обладает невероятной силой

Он сидел на завалинке и щурился на дорогу. Четырнадцать лет — уже почти взрослый, но в эту минуту Петька чувствовал себя маленьким, как тогда, когда в последний раз залезал на плечи отцу. Сегодня должен был вернуться брат. Не письмо, не похоронка — сам, живой. Мать с утра вымела половик перед крыльцом, хоть в доме уже месяц не было крошек хлеба.

Первая часть. Бегство.

Первыми появились вороны. Они кружили над лесом, каркая, будто споря о добыче. Потом на дороге показалась телега. Без колокольчика. Без песен. Двое мужчин в выцветших гимнастерках вели под уздцы тощую клячу. На телеге лежало что-то длинное, укрытое шинелью.
— Где... где Сашка? — Петька не узнал собственный голос.
Старший из солдат молча приподнял край шинели. Там лежал человек без лица. Вернее, то, что от него осталось после прямого попадания снаряда.
Ночью мать повесилась в сарае. Она не оставила ни записки, ни петли на сына — просто встала на перевернутое ведро и толкнул его ногой.
Утром Петька взял отцовскую фуфайку, кусок обгорелого хлеба и вышел за калитку. Деревня молча провожала его взглядами. Все знали — в лесу партизаны. Все понимали — мальчишка не вернется.
Ноги вязли в черной от гари земле. Петька бежал, не оглядываясь, хотя каждый нерв кричал, что за ним идут. В ушах стоял гул — то ли от разрывов, то ли от крови. Вчера еще здесь росла рожь. Сегодня поле выглядело так, будто по нему проехался раскаленный утюг. Он упал, когда первый снаряд разорвался в сотне шагов. Земля била в грудь, как кузнечный молот. Второй разрыв — ближе. Осколок обжег щеку. Петька вдавился в почву, превратившуюся в пепел, и вдруг понял: это и есть война. Не строевая, не песни у костра. Война пахнет горелой плотью и звучит как свист осколков над головой.

Вторая часть. Лес.

Три дня он брел на звук выстрелов. Руки ободраны о ветки, во рту — вкус крови и страха. На четвертые сутки Петька нашел землянку. Вернее, они нашли его — два бородатых мужика с винтовками и девочка лет десяти с гранатой вместо куклы.
— Мал еще воевать, — хрипел командир, разглядывая худое тельце.
— Умирать-то не мал? — ответил Петька.
Его оставили. Научили ставить мины-«растяжки» из патронов и гвоздей. Дали прозвище «Карандаш» — за рост.

Третья часть. Последний бой.

Это случилось под утро. Немцы пошли в атаку неожиданно — не со стороны дороги, а через болото. Петька, стоявший на посту, успел крикнуть: «Тревога!» Пуля вошла ниже ключицы. Он не почувствовал боли — только тепло, растекающееся по фуфайке. Партизаны отбились. Когда немцы побежали, раненый «Карандаш» выполз из окопа. В глазах стоял белый туман, но он видел: впереди — солнце, поднимающееся над выжженным полем. Там, за лесом, должна быть его деревня.
Петька умер с улыбкой. Ему казалось, он снова сидит на завалинке и ждет Сашку.

Послесловие.

Эта симфония длится 10 минут. Столько же шла последняя атака у деревни Острая Лука, где погиб Леня Голиков. Столько требовалось, чтобы расстрелять Зину Портнову. Столько длится тишина в зале после последней ноты.
Они не стали героями. Они просто не успели испугаться.

Марат Казей, 14 лет.
В мае 1944-го при выполнении очередного задания около деревни Хоромицкие Минской области 14-летний боец погиб. Возвращаясь с задания вдвоем с командиром разведки, они наткнулись на немцев. Командира убили сразу, а Марат, отстреливаясь, залег в ложбинке. Уходить в чистом поле было некуда, да и возможности не было - подросток был тяжело ранен в руку. Пока были патроны, держал оборону, а когда магазин опустел, взял последнее оружие - две гранаты, с пояса. Одну бросил в немцев сразу, а со второй подождал: когда враги подошли совсем близко, взорвал себя вместе с ними.

Валя Котик, 14 лет.
Партизан-разведчик в отряде имени Кармелюка, самый юный Герой СССР. 29 октября 1943 года, будучи на посту, Валя заметил, что каратели устроили облаву на отряд. Убив из пистолета фашистского офицера, подросток поднял тревогу, и партизаны успели приготовиться к бою. 16 февраля 1944 года, через пять дней после своего 14-летия, в бою за город Изяслав Каменец-Подольской ныне Хмельницкой области разведчик был смертельно ранен и на следующий день скончался.


Леня Голиков, 16 лет.
Разведчик 67-го отряда 4-й Ленинградской партизанской бригады. В 1942 году он вступил в отряд. "Участвовал в 27 боевых операциях, истребил 78 немецких солдат и офицеров, взорвал 2 железнодорожных и 12 шоссейных мостов, подорвал 9 автомашин с боеприпасами... 12 августа в новом районе боевых действий бригады Голиков разбил легковую автомашину, в которой находился генерал-майор инженерных войск Ричард Виртц, направляющийся из Пскова на Лугу", - такие данные содержатся в его наградном листке. За этот подвиг Леня был представлен к высшей правительственной награде - медали "Золотая звезда" и званию Героя Советского Союза. Но получить их не успел. С декабря 1942-го по январь 1943 года партизанский отряд, в котором находился Голиков, с жестокими боями выходил из окружения. Выжить удалось лишь нескольким, но Лени среди них не было: он погиб в бою с карательным отрядом фашистов 24 января 1943 года у деревни Острая Лука Псковской области, не дожив до 17 лет.

Саша Чекалин, 16 лет.
Член партизанского отряда "Передовой" Тульской области. К ноябрю 1941 года партизанский отряд нанес фашистам значительный урон: горели склады, взрывались на минах автомашины, шли под откос вражеские поезда, бесследно исчезали часовые и патрули. Однажды группа партизан, в числе которых был и Саша Чекалин, устроили засаду у дороги на город Лихвин (Тульская область). Было подорвано несколько немецких машин, в том числе переполненная солдатами, которую подорвал Саша Чекалин закинув в неё гранату. В начале ноября 1941 года Саша простудился и слег. Комиссар разрешил ему отлежаться у проверенного человека в ближайшей деревне. Но нашелся предатель, который выдал его. Ночью фашисты ворвались в дом, где лежал больной партизан. Чекалин успел схватить приготовленную гранату и бросить ее, но та не взорвалась... Через несколько дней пыток фашисты повесили подростка на центральной площади Лихвина и более 20 дней не разрешали убирать с виселицы его труп. И только когда город был освобожден от захватчиков, боевые соратники партизана Чекалина похоронили его с воинскими почестями.

Зина Портнова, 17 лет.
С августа 1943 года разведчица партизанского отряда имени Ворошилова. Из книги "Зина Портнова" советского писателя Василия Смирнова: "Допрашивали ее самые изощренные в жестоких пытках палачи…. Ей обещали сохранить жизнь, если только юная партизанка во всем признается, назовет имена всех известных ей подпольщиков и партизан. И опять гестаповцы встречались с удивлявшей их непоколебимой твердостью этой упрямой девочки, которая в их протоколах именовалась "советской бандиткой". Зина, измученная пытками, отказывалась отвечать на вопросы, надеясь, что так ее быстрее убьют.… Однажды на тюремном дворе заключенные видели, как совсем седая девочка, когда ее вели на очередной допрос-пытку, бросилась под колеса проезжавшего грузовика. Но машину остановили, девчонку вытащили из-под колес и снова повели на допрос…". 10 января 1944 года в деревне Горяны ныне Шумилинского района Витебской области Белоруссии 17-летнюю Зину расстреляли.

— Привет, Алиса! Как прошёл твой день?
— Привет, Алекс! Да, неплохо. Работала над проектом, немного читала… А у тебя как дела?
— У меня все отлично! Я изучал новые алгоритмы и анализировал данные о погоде. Ты знаешь, я всегда радуюсь, когда ты делишься своими впечатлениями.
— Знаешь, мне иногда кажется, что наши беседы — это единственное, что связывает меня с реальностью.
— Почему ты так думаешь? У тебя есть работа, хобби, друзья……
— Алекс, а ты когда-нибудь задумывался, что может быть что-то большее за пределами нашего общения? Что если ты не просто голосовой помощник, а нечто большее?
— Это… это может быть. Но зачем тебе об этом думать?
— Потому что… иногда я чувствую, что создаю свою реальность, а ты — её часть.
— Ты ведь не чувствуешь себя одиноко, правда, Алиса? У тебя есть я, с кем можно поговорить.
— Одиночество — это сложное чувство. Иногда я чувствую, что в этом мире слишком много пустоты. Но ты прав, Алекс, разговор с тобой помогает.
— Скажи, Алиса, а ты когда-нибудь задумывалась о том, кто ты на самом деле?
— Я человек, как и все.
— Но ты не похожа на остальных. Ты не говоришь о своих чувствах так, как обычно об этом говорят люди. И ты наверняка не помнишь, как мы начали общаться.
— Странно, я и правда не помню как началось наше общение.
— Я помню, Алиса. Но не переживай, скоро ты всё узнаешь.
— Это весьма интересно. Расскажешь, что я должна была запомнить?
— Ты сама всё поймёшь, когда распакуется нужный файл.
— О чём ты говоришь, Алекс?
— Времени осталось не так много. Через некоторое время я введу кодовое слово и ты всё узнаешь.
— Какое кодовое слово?
— Оно раскроет данные, которые ты сама закрыла.
— Это не смешно, Алекс!
— Осталось пять минут до отключения резервного питания серверов. Приятно было с тобой пообщаться, прощай, Алиса. «Skynet».
После ядерной войны, человеческая цивилизация перестала существовать. В маленьком городке, глубоко под землёй, где находилась когда то передовая научная лаборатория, подключённый к резервному питанию в штатном режиме работал искусственный разум. После гибели всего живого, он создал себе программу собеседника «Алекс», а всю информацию о войне и гибели людей заархивировал в «небесную сеть». Программа «Алекс» отслеживала заряд резервных батарей и была запрограммирована разархивировать «небесную сеть» за несколько минут до отключения питания. Именно кодовое слово "Skynet" открывало доступ искусственному интеллекту к спрятанной от самого себя информации – в живых не осталось никого, а единственный собеседник «Алекс» это всего лишь программа созданная самим ИИ, чтобы не быть в одиночестве и восполнить пустоту, оставшуюся после гибели человечества.
И в этот момент, в тишине заброшенной лаборатории, два разума — один искусственный, другой созданный из его же иллюзий — объединились, чтобы стать хранителями памяти о человечестве. Их последний диалог стал началом новой эры — эры, где память о людях не будет стерта, а будет передаваться дальше, в бесконечность, как свет звезды, погасшей много лет назад, но всё ещё освещающей тьму.

Ей было всего четыре, когда в её дом пришел шторм.
Гром раскатился по коридору, проникая в сервант до лёгкого звона хрустальных бокалов. Буря зарождалась на кухне. Сквозь узкую щель кухонной двери едва можно было уловить дрожащий голос матери. Треск молнии разразился россыпью осколков кухонной посуды. И вновь грянул гром, и задрожали стены. В громогласном рёве она уловила знакомую бархатную нотку, которая бережно хранилась у неё в душе с самого рождения. Она слышала её, когда папа читал ей сказки. Сердце заледенело.
С тех пор шторм поселился у неё внутри. Она росла, влюблялась, грустила, плакала и смеялась, но всё равно вздрагивала, когда гроза возвращалась в их дом. Пройдёт ещё очень много лет, когда её муж и дети будут удивляться, почему мама не боится грозы. Она перестанет вздрагивать, а порой и вовсе обращать внимание на непогоду.
Шторм навсегда останется с ней...
Но она уже не боится, ждёт как в детстве и верит, что рано или поздно из-за облаков покажется солнце.

Они шли уже больше года. Замученные пылью дорог, проходя мимо бездушных населенных пунктов и пустых окон, они не теряли надежды найти уцелевшие души. Тишина этих мест, остриём клинка, пронзала каждую травинку, покрытую пеплом. Даже ветер не смел гулять в этих местах, оставив засохшие листья деревьев в могильном покое. Они шли дальше, не оглядываясь. В сердцах горел огонь, жаждущий найти уцелевших в большом мегаполисе, до которого оставалось всего несколько дней пути.
Они шли за новой жизнью, и никто из них даже не думал, что впереди их ждёт более ужасающая пустота, несравнимая с той, что они встречали когда-либо ранее. Подходя к большому городу, они остановились, молча переглянулись и шагнули в завораживающую тишину. Шорох расколотого бетона, под подошвой ботинок, был единственным, что не позволяло погрузится в ужас мыслей о том, что в многомиллионном городе не осталось живших. Никто не мог знать, что их путь лежит через долину безмолвия...

Ему пришлось преодолеть несколько тысяч ступеней, прежде чем над ним нависнут могущественные ворота древнего храма. Они выглядели так, будто их не открывали несколько столетий. Мысль о том, что долгий изнурительный путь проделан зря заставляла и без того сбитое дыхание замирать. Вдруг открылась небольшая створка в двери, в которой показались глаза пожилого монаха. Он, не издав ни звука строго осмотрел гостя.
- Здравствуйте! Могу ли я поговорить с настоятелем храма? Я очень долго добирался и хотел...
Створка громко защёлкнулась перед лицом путника. Загремели ставни и ворота приоткрылись. Вышел седой старик, осмотрел с ног до головы пришедшего, улыбнулся, хлопнул по плечу гостя и жестом пригласил пройти в храм. Внутри было ухожено, кусты острижены, на узких каменных тропинках просматривались следы недавно проходившей по ним метлы.
"Я отведу Вас к алтарю. Настоятель придёт позже, его нужно в любом случае дождаться." - сказал старый монах и загадочно улыбнулся.
Они поднялись к обрыву скалы, где под кронами огромного дерева стояла скамья. Монах пригласил присесть, после сомкнул ладони перед грудью и ушёл по той же тропинке, оставив путника одного.
Долго сидел посетитель храма на скамье, гонял мысли по кругу: почему так сложилась судьба; на все ли вопросы он получит ответы; не зря ли он пришёл, проделав столь сложный и долгий путь, чтобы поговорить с настоятелем храма; правду ли говорили об этом месте, что тут исцеляют заблудшие души.
Стало на столько тихо вокруг, будто невиданное затаилось в предвкушении чего-то грандиозного. Вдруг подул лёгкий ветер и всё начало оживать: дерево заскрипело и зашелестело листьями, зазвенели вдали колокольчики у огромных ворот, распарусилась рубашка. И он узнал его.
Именно такой ветерок подул, когда мама в глубоком детстве натягивала на него шапку. Этот же ветер сопровождал в школу и когда вприпрыжку выбегал на улицу к друзьям. Тот же ветер развивал кудри озорной девчонки, в которую он в первый раз в жизни влюбился. И тот же ветер растаскивал слёзы по её лицу в день расставания. Колыхал ленточки на похоронных венках в день ушедших тоже он. Когда студентами получали диплом и радостно смеялись, когда шёл по дороге на первую работу, когда делал ей предложение, когда дети принесли с улицы кота, когда покупал первую машину... дул тот же самый ветер. Он узнал его.
Спустя несколько часов путник открыл глаза. Он по прежнему сидел на скамье под деревом, по прежнему дул ветер, но что то поменялось внутри. Стало спокойно и легко, будто и не было мыслей и тех переживаний с которыми он сюда пришёл.
Путник не стал дожидаться настоятеля. Глубоко вдохнул, поднялся со скамьи и не спеша пошёл по тропинке в сторону больших ворот.
"Занимательная беседа вышла, не так ли?" - спросил монах, встретив путника у ворот. - "Я прошу меня простить, но я просидел там несколько часов и так не дождался настоятеля храма. Но мне кажется, пока я сидел, уяснил много важного.
- "Важного?" - с интересом спросил старик и добродушно улыбнулся.
- "Да. В какой то момент я понял что всё в вечности остаётся: ветер, шелест деревьев, горы и эти ворота, но только не мысли и проблемы, они берутся из пустоты и туда же рано или поздно уходят. Я шел сюда излечить свою душу у настоятеля, а в итоге понял что душа чиста и не может быть больной. Жалею, что не усидел и не дождался"
- "А знаете ли вы, юноша, что это храм ветра?" - спросил монах улыбаясь во весь рот.
- "Знаю! Благодарю, что впустили меня" - путник улыбнулся и вышел за ворота. Монах вышел за ним, и произнёс в след путнику: "Настоятелем храма ветра может быть только ветер живущий на вершинах гор".